Главная » 2008»Август»19 » Титов: было ощущение, что с тобой поступили, как со скотом
Титов: было ощущение, что с тобой поступили, как со скотом
21:59
Полузащитник "Химок" Егор Титов рассказывает о своем уходе из "Спартака". – Егор, как жена, дочки? – Все нормально. Дети на даче, а мы с Вероникой в городе. Старшая Аня скоро будет возвращаться, у нее теннис начинается, надо ее в порядок после каникул приводить, тренера по физподготовке наймем… А почему вы об этом спрашиваете?
– Ну как же, в любой семье, если кормилец теряет постоянное и хорошо оплачиваемое место работы, для домашних это шок…
– Начнем с того, что в финансовом плане я не потерял. Да и «Спартак», спасибо его владельцу Леониду Арнольдовичу Федуну, давал мне гарантии, что если я захочу закончить с футболом, то до конца контракта, то есть до 2010 года, буду получать те же деньги. Мне бы нашли работу и в клубе: сначала менеджером, потом предлагали учиться на тренера… Но что бы ни случилось, жена у меня всегда относится с понятием. Она готова терпеть.
В какой-то момент возник вариант с переездом в другой город, и Вероника стала морально готовиться к переезду. Но потом мы взвесили все «за» и «против» и решили никуда не дергаться. Решающим стало то, что детей нельзя срывать с места. Той же Анечке мы долго пробивали школу рядом с домом – очень хорошую школу! – и что теперь – все начинать сначала? Да в другом городе я бы не столько играл, сколько занимался хлопотами о семье.
– Можно сказать, что июль 2008-го стал самым сложным месяцем в вашей жизни?
– Вовсе нет. Наоборот. Я впервые поработал у кума – Димы Гунько, он тренер дубля «Спартака». Он крестил моих детей, я – его. Такого случая в жизни может больше не представиться. А главный тренер дубля Игорь Ледяхов! Это – спартаковская легенда, какие шедевры он выдавал в свое время на поле! А к тому, что случилось, я был готов. Чувствовал, что придется расстаться со «Спартаком». Самое тяжелое – это неопределенность. А в июле для меня как раз все уже было ясно…
– Да, сезон как-то с самого начала не задался ни у вас, ни у команды… Еще на Кубке Первого канала в феврале это было видно. Не было нехороших предчувствий?
– После той игры с Киевом в Израиле (0:3), когда мы проиграли на фоне нагрузок, Черчесов поменял состав процентов на шестьдесят. Но тогда еще не казалось, что все будет так мрачно. Потом меня не поставили на первый матч чемпионата в Питере и не объяснили почему. Сказали кратко: пройдет время – поймешь! Следующие три-четыре игры я играл и вроде бы неплохо. А в Нальчике сел в такой глухой запас, что даже когда выпал игрок из центральной зоны – ближе к атаке, все равно выпустили защитника. Я даже не рассматривался. Так продолжалось тура четыре-пять. И только под давлением болельщиков меня снова вернули на поле. Я знал, что происходит, но бомбу эту сейчас взрывать не хочу. Кстати, эта ситуация и позволила мне подготовиться к худшему.
– И вот 12 июля. Игра с ЦСКА. Вы действительно верили, что сможете прервать эту затянувшуюся на восемь лет черную безвыигрышную серию?
– Конечно. Мы здорово подготовились в период летнего антракта. Такими и ехали на матч 6 июля в Грозный. И там первый тайм провели очень хорошо. А потом случился этот десятиминутный отрезок, когда нам забили три гола. И команда впала в шок.
До игры с ЦСКА мы так из него и не вышли. Все боялись проиграть, понимали: второе поражение подряд нам болельщики не простят. Но я до сих пор не могу найти ответа, что с нами случилось в той игре. Тут все зависит от каждого. И человек 50 в этой цепочке, начиная от повара: вкусно ли он нас накормил?! Да и не мое это дело – искать причину. Знаю лишь, что при счете 0:3 все уже стали бояться мяча, появилась скованность. Тут уж на поле не столько об игре думаешь, сколько о последствиях.
– Что было в раздевалке после игры?
– Тишина. Никто ни о чем не говорил. Просто было заранее объявлено, что мы на следующий день собираемся на базе с семьями… – После такого поражения и с семьями на базу?
– Но об этом на доске объявлений было написано еще до игры. И, я считаю, что отменять это решение было бы неправильным. И так-то гнетущая атмосфера, а тут бы еще и это…
– Ну и…
– В Тарасовку с семьями приехали многие. Жены-дети остались на скамеечках у спального корпуса, те, кто не играл, пошли в тренажерный зал, а кто играл – на футбольное поле. Все построились, и тут Черчесов произнес буквально шесть слов: «Титов, Калиниченко, Моцарт – в дубль, остальные побежали!»
– Наверное, он попросил минуточку внимания или сказал что-то типа: сейчас будет важное сообщение…
– Нет, только эти шесть слов.
– А дальше?
– Меня разобрал нервический смех. После той игры можно было всю оборону вместе с нами в дубль отправлять, а нашли крайних. Макс воспринял все это так же, как и я, а Моцарт, по-моему, так ничего и не понял.
– А остальные?
– А они что! Им сказали: «побежали», вот и побежали. А мы пошли к семьям: «Мы в дубле!». А жены нам: «Не поняли!». Мы: «Нам никто ничего не объяснял!». Потом собрались и уехали.
– Есть ощущение, что с вами поступили не по справедливости?
– Было ощущение, что с тобой поступили, как со скотом. Я 16 лет в основной команде Калиниченко – 8, объясните нам, чего мы заслуживаем, и мы поймем. Это право тренера – принимать такие решения, но ведь и мы имеем право на человеческое к себе отношение.
– Какая кошка пробежала между Титовым и Черчесовым?
– У этой кошки есть имя, но я его называть не буду. Нашелся человек, который все время вставлял палки в колеса, преподносил ситуацию так, чтобы я выглядел плохо. Впрочем, у него есть имя – стукачок. Я не буду говорить, игрок он или просто сотрудник клуба – неважно.
– Вы Николая Петровича Старостина помните? От того духа «Спартака» что-нибудь осталось, и был ли он вообще?
– Ничего не осталось. Боже упаси! Раньше – да, была аура. Я приходил в команду, и от того, что видел этих великих людей, – у меня самого дух захватывало. Уверен, были бы они сейчас – все бы складывалось по-другому. На первом месте остались бы человеческие отношения. Но сейчас все потеряно. И очень давно.
– Ни с тех ли пор, как неожиданно из команды убрали Андрея Тихонова?
– Я тогда в свои 24 молодым считался. Чувствовал, что случилось что-то большое и нехорошее. Тогда у нас первый раз выбили опору, и эта пирамида с того первого камешка и начала разваливаться. Потом был уход Кечинова, Ширко и так далее, и так далее… Команды как таковой уже не было. Все же на моих глазах происходило.
– Когда с вами нечто подобное случилось, как-то обсуждали с Тихоновым и Аленичевым свою ситуацию?
– Нет. Просто мы посмеялись над этим. Они тоже не поняли этого решения. А так, что меня успокаивать, мне же не 20 лет. И ситуации у нас разные. У Андрея все решилось мгновенно. Он высказал свое мнение, и уже на следующий день его не было в команде. У Дмитрия схожесть с моим случаем только в том, что все развивалось довольно долго, он держал все в себе, а потом выплеснул… А у меня-то, что я же не ругался ни с кем, ни ссорился. Просто выбрали нужный момент, чтоб сказать «до свидания».
– Нервы, наверное, сейчас ни к черту?
– Это родным и близким больше досталось. Я умею держать удар, меня сложно вышибить из седла.
– Почему?
– Да жизнь потрепала, научила. У меня выработалась своеобразная защитная броня. Я никогда никому не покажу, что расстроен, что мне обидно. Я себя всегда веду примерно одинаково во всех ситуациях: это и уход Романцева, и когда Тихонова убирали, и когда Аленичева, и когда у меня дисквалификация была…
– Одинаково, это как?
– Спокойно. Научился держать себя в руках. Проведя столько лет в такой команде, как «Спартак» (Москва), невольно вырабатываешь в себе рефлекс спокойствия, как у собаки Павлова. Ты всегда понимаешь, что за маленькой черной полосой будет большая белая. Всегда этим и брали. Помню, в 2001-м мы «рекордно» проиграли четыре матча подряд и сами игроки, без тренеров, решили собрать команду с семьями за городом. Играли в игру такую электронную «Клозар», что-то типа в войну в закрытом помещении. Бегали, как сумасшедшие, смеялись… А потом до конца сезона больше не проигрывали.
– Так часто бывало при черных полосах?
– Да нет. Потом полкоманды было легионеров. С ними тяжелее. При Старкове частенько в Тарасовке семьями собирались, шашлыки делали. Он это любил. Сейчас я сравниваю и прихожу к выводу, что при Петровиче реально была команда, то есть коллектив.
– После экзекуции перед строем больше в Тарасовке не появлялся?
– Был один раз, в начале августа, когда команда в Томск улетела. Приезжал с тренером по физподготовке позаниматься. Тогда я уже догадывался, что сюда не вернусь, поэтому кое-какие вещи собрал и увез. А недавно узнал, что оставшиеся вещи из моего номера велели убрать. Хорошо, я дружу с массажистом Сашкой Прохоровым, он и забрал пока к себе. А так бы не знаю, где их потом и искать.
– А что за вещи остались?
– Да так, по мелочам. Обувь, форма, кассеты, диски. Ну, телевизор еще.
– Сейчас кто-то ваше место занял в комнате?
– Без понятия. Мои соседи менялись часто. В последнее время делил номер с Серегой Паршивлюком.
– В прошлый вторник вас представили новой команде. Как это было?
– Очень просто. Тренировка была в Новогорске. Прошло маленькое собрание. Сказали, что вот он я, – и все. Меня знакомить не надо, я игроков и в лицо, и по именам и так всех знал. Ну, или почти всех…
– Вы так знакомы только с командами московского региона или всей премьер-лиги?
– Нет. А зачем? И так все ясно. Надо не только остаться в «вышке», но и забраться подальше. У меня же глаза есть, я же вижу, что по отношению к команде руководителей, по составу игроков мы не должны быть пятнадцатыми.
– А если «Химки» вылетят, в первой лиге придется играть…
– Не хочу об этом даже задумываться. У наc еще три месяца есть…
– Любопытная ситуация складывается: с выжившим вас из «Спартака» Черчесовым вы еще успели поиграть в одной команде и с принявшим вас Юраном – тоже! Это создает дополнительные трудности?
– Самое главное, чтобы люди не менялись в своих человеческих качествах. Хотя, когда футболист переходит в тренеры, многое меняется. Черчесов – вратарь. Говорят, у них есть какая-то своя специфика. Юран поиграл в «Бенфике», «Порту», в киевском «Динамо», в «Спартаке», тренировался у Лобановского, Романцева, Эрикcсона, Робсона. Он учился у них, что-то свое добавил. Мне его тренировки нравятся. Я вот, думаю, у Димки Аленичева есть шикарный шанс стать хорошим тренером. Он же у Моуриньо, Капелло, Романцева, Семина тренировался. Вот это учителя!
– Вы сознательно учителей Черчесова не называете?
– Там все немного по-другому было. После Романцева и «Спартака» был Семин и «Локомотив», а потом дрезденское «Динамо» и Австрия…
– Как вы относитесь к тому, что болельщики «Спартака» из просто зрителей превратились во влиятельную силу и все больше стремятся вмешиваться в дела клуба?
– Ну, это не только в «Спартаке», но и в некоторых других командах мира есть, там даже акции клуба фанаты имеют. А болельщики «Спартака» – такая сила, что бороться с ней сейчас не может никто.
– Игроки боятся болельщиков?
– Теперь, наверное, уже да. Потому, что они добились увольнения Шавло. Я уверен, на 95 процентов – это их рук дело. Если бы не они, Сергей Дмитриевич продолжал бы ходить на работу в «Спартак». То, что ему пришлось пережить, – врагу не пожелаешь!
– Шавло как-нибудь причастен к вашим проблемам?
– Нет. Я в это верю, что нет.
– Если бы Карпин пришел в клуб раньше, это помогло бы вам остаться?
– Думаю, что нет. Ведь конфликт-то не Титов – «Спартак», а Титов – Черчесов. Ведь это же он не захотел видеть меня в команде.
– Вот сидит себе в «Зените» на скамейке запасных тоже именитый Владислав Радимов, и нет там никакого конфликта…
– Там другая ситуация. Владик покатался по миру и сознательно домой вернулся. Он шел к этому, хотел вернуться. У меня есть информация, что ему уже предложили место в клубе. Это достойно, я считаю, что такими людьми, как Радимов, разбрасываться нельзя.
– Вы хотите вернуться в «Спартак»?
– Я?
– Да.
– Если я отдал этой команде 25 лет своей жизни, то она значит для меня очень многое. Но сейчас я в «Химках» и моя команда здесь. И загадывать, что будет дальше, не хочу. У меня контракт заканчивается в 2011 году. Еще времени – во! Хотя… Сам удивляюсь, как оно быстро летит. И понимаю, что играть осталось немного. Лет 6-7.
– А вы оптимист!
– Это я так надеюсь.
– Уберем условности. Егор, вы хотите вернуться в «Спартак»?
– Конечно.
Также Титов прокомментировал исход матча "Спартак" - "Динамо" (Киев) - 1:4.
– Вас «Спартак» удивил?
– Да, со знаком минус. Я никак не ожидал такой бледной игры, и что на поле будет доминировать одна команда – «Динамо» (Киев). Кроме красивого гола Баженова, отметить практически нечего. Сплошные ошибки так разочаровали меня, что я ушел со стадиона и не увидел четвертого гола в наши ворота.
– Это не было похоже на системный сбой, ведь в игре не было ничего спартаковского?
– Мне некорректно давать такие оценки. Могу сказать лишь, что четко было видно, чего хочет на поле «Динамо», и абсолютно не понятно, за счет чего может победить «Спартак». Хоть убейте, этого я не увидел! Хотя футболисты вроде бы те же, что год назад просто чудом не порвали «Селтик». А теперь будет чудо, если «Спартак» после 1:4 пройдет в групповой этап Лиги чемпионов. Хотя чудеса бывают…
– Эта игра стала последней для главного тренера «Спартака» Станислава Черчесова. Почему у него не получилось?
– Потому что он ставил свое «я» выше интересов футболистов и болельщиков. Хотя поначалу я верил, что все будет отлично, и результаты прошлого сезона меня вдохновили. Я думал, что он – именно тот человек, который и должен работать в «Спартаке» и не год, и не два…Но он стал шарахаться в игровых схемах, и в итоге это привело к тому, что мы сейчас видим: Черчесова в команде нет.
– Нет ощущения, что вот потерпел бы немного, сняли бы Черчесова, и наладилось все у вас в «Спартаке»?
– Это сейчас можно гадать: поторопился-не поторопился. А если бы выиграли у Киева, то никто бы Черчесова не убрал. Закончился бы срок дозаявок, и что, я до конца года сидел бы и деградировал?! Это был бы уже какой угодно спортсмен Титов, но только не футболист. Поэтому я считаю, что сделал правильный выбор. В «Химках» меня все устраивает.
– Что пожелаете нынешним спартаковцам?
– Теперь у них не будет негатива, который исходил от тренера. Надо собраться, поговорить и биться за чемпионство. За первое за последние восемь лет золото для «Спартака».
